Дорогие читатели!

Юбилейный — 75–й номер журнала — выходит в преддверии международной научно–практической конференции «Международный арбитраж и медиация в странах СНГ: развитие законодательства и современная практика», 23–24 июня 2011 г., Санкт–Петербург, Таврический дворец. Многие материалы этого номера расширяют «интеллектуальное пространство» обсуждаемых на форуме тем и вопросов.
Журнал «Третейский суд» издается более 12 лет, представляя современность и историю, комментарии законодательства и актуальной практики, доктринальные наработки и индивидуальные точки зрения, институционные источники и методические разработки в сфере негосударственного разрешения споров и урегулирования правовых конфликтов — альтернативного разрешения споров (АРС).
Сложился узнаваемый и зарекомендовавший себя авторский почерк редакции «ТС»: сбалансированное представление наиболее актуальной информации о развитии в России и за рубежом третейского разбирательства, в том числе международного коммерческого арбитража, примирительных процедур и других процессуальных институтов саморегулирования гражданского общества.
За годы своего существования «ТС» инициировал значительное число дискуссий по самым актуальным проблемам... Самой известной темой, поднятой еще в 2000 г. на страницах журнала, стало исследование границ арбитрабильности споров и, прежде всего, в отношении недвижимого имущества. С той поры в «ТС» опубликованы десятки материалов, посвященных этому вопросу, который стал «яблоком раздора»…
Приятно отметить, что этапный выпуск журнала по счастливому стечению обстоятельств совпал со знаковым моментом в развитии третейского разбирательства в России — Конституционный Суд РФ поддержал позицию третейского сообщества страны в отношении арбитрабильности споров в сфере недвижимого имущества и тем самым открыл новый период в развитии третейского разбирательства страны.
КС РФ не просто поддержал, а дал конституционное толкование многих положений современной отечественной доктрины третейского разбирательства. В частности, КС РФ в Постановлении № 10–П от 26 мая 2011 г. указывает:
1) право сторон гражданско–правового спора на его передачу в третейский суд основано на ч. 2 ст. 45 Конституции РФ (п. 2 Постановления);
2) третейские суды — институты гражданского общества, не осуществляют государственную (судебную) власть и не входят в судебную систему РФ (п. 2);
3) право на судебную защиту при обращении в третейский суд обеспечивается возможностью обращения в предусмотренных в законе случаях в государственный суд путем подачи заявления об отмене решения третейского суда либо выдачи исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда (п. 2);
4) отказ от права на рассмотрения спора государственным судом на основе третейского соглашения не нарушает ст. 6 Европейской конвенции о защите прав и основных свобод (п. 2) и ч. 1 ст. 46 Конституции РФ;
5) обращение к третейскому разбирательству в сфере гражданских правоотношений, где допускается разрешение споров посредством общественного саморегулирования, а публичные интересы обеспечиваются законодательными предписаниями, устанавливающими процедуры третейского разбирательства, правомерно (п. 2);
6) передача на рассмотрение третейского суда споров из административных и иных публичных отношений, а также дел, рассматриваемых в порядке особого производства, не отвечающих традиционным признакам споров о праве (дел об установлении фактов, имеющих юридическое значение, и др.), не допускается (п. 3.1);
7) исходя из необходимости обеспечения баланса частных и публичных интересов, федеральный законодатель может определить или изменить перечень видов споров, которые могут быть переданы в третейский суд. При этом изменения не могут осуществляться путем произвольного снижения уже достигнутого уровня гарантированности прав участников гражданского оборота на использование для защиты своих прав третейского разбирательства (п. 3.1);
8) процессуальное законодательство наделяет решение третейского суда рядом публично значимых последствий, аналогичных последствиям решений государственных судов (п. 3.2);
9) принцип справедливого судебного разбирательства (см. ч. 1 ст. 46 и ч. 1 ст. 118 Конституции РФ; ст. 6 Конвенции) в одинаковой степени распространяется как на разбирательство в государственном суде, так и на третейское разбирательство, но не отождествляет их (п. 3.2);
10) решения третейских судов не только порождают обязательство их исполнения лицами, участвующими в третейском разбирательстве, но и являются основанием для совершения иными субъектами определенных юридически значимых действий (п. 4);
11) для целей государственной регистрации прав на недвижимое имущество решение третейского суда является равным основанием наряду с решениями государственного суда (общей юрисдикции и арбитражным) (п. 4);
12) п. 27 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 22 декабря 2005г. № 96 не учитывает конституционно–правовую природу соответствующих отношений, поскольку публично–правовой характер споров, предопределяющий невозможность их передачи на рассмотрение третейского суда, обусловливается не видом имущества (движимого и недвижимого), а спецификой правоотношений, из которых возникает спор относительно данного имущества, и составом участвующих в споре лиц. Требование государственной регистрации недвижимого имущества не связано ни со сторонами спора, ни с характером правоотношений, по поводу которого он возник, — определяющим является природа объекта данного имущественного правоотношения. Отношения по поводу государственной регистрации нельзя считать содержательным элементом спорного правоотношения, суть которого остается частноправовой, а «публичный эффект» появляется лишь после удостоверения государством результатов сделки. Государственная регистрация призвана лишь удостоверить со стороны государства юридическую силу соответствующих правоустанавливающих документов, она не затрагивает самого содержания гражданского права и не ограничивает свободу договоров, не является фактором, изменяющим правовую природу отношений по поводу недвижимого имущества (п. 4);
13) обязательность государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним не может рассматриваться как обстоятельство, исключающее возможность передачи споров по поводу недвижимого имущества на рассмотрение третейских судов (п. 4);
14) п. 2 ч. 1 ст. 248 АПК РФ по смыслу направлен на разграничение компетенции государственных судов различных стран по рассмотрению трансграничных споров. Толкование как устанавливающее исключительную подсудность споров относительно недвижимого имущества, т. е. исключающего возможность передачи этих споров на рассмотрение третейских судов, не установлено законом (п. 4);
15) основанием для перехода права на заложенное имущество являются результаты публичных торгов или открытого аукциона, а не решение третейского суда (п. 5.2.);
16) третейский суд не вправе рассматривать спор, если в процессе третейского разбирательства затрагиваются права и обязанности лиц, которые не участвуют в разбирательстве и не давали согласие на такое участие (п. 6.3);
17) поскольку Конституцией РФ не закреплены непосредственно критерии отнесения тех или иных гражданско–правовых споров к компетенции третейских судов, федеральный законодатель вправе внести в действующее правовое регулирование третейского разбирательства изменения в части передачи отдельных категорий гражданско–правовых споров в исключительное ведение государственных судов (п. 7).
Некоторые положения Постановления, полагаем, все же не до конца учитывают уникальную правовую природу третейского разбирательства. К ним можно отнести приравнивание третейское соглашение к гражданско–правовому договору (п. 5). Так же вряд ли отражает специфику третейского разбирательства и теория делегирования публично–значимых функций третейским судам (п. 2). В этой связи полагаем актуальным мнение академика Республики Казахстан М. К. Сулейменова , представленное в этом номере «ТС», разделяющего точку зрения о том, что третейское разбирательство является институтом новой развивающейся отрасли права — частного процессуального права. Кроме того, вызывает опасение подход, отражающий возможность лиц, не участвовавших в третейском разбирательстве, оспаривать решение третейского суда (п. 6.3) в отношении их собственных прав, поскольку они, во–первых, не связаны решением третейского суда и могут обратиться в государственных суд с самостоятельным иском, а во–вторых, «встраивает» институт третейского разбирательства в государственное правосудие, чем значительно снижает эффективность и доверие к институту третейского суда.
Вместе с тем, Постановление КС РФ, естественно, ограничивается толкованием применительно к спору, рассматриваемому в ВАС РФ, и не дает глубокой характеристики правовой природы третейского разбирательства, а также не выделяет сущностных критериев арбитрабильности споров. Видимо, по этой причине в Постановлении содержатся рекомендации для федерального законодателя, связанные с необходимостью уточнения критериев отнесения гражданско–правовых споров к предметной компетенции третейских судов. При этом КС РФ акцентирует внимание на недопущении снижения существующего уровня возможностей для третейского разбирательства споров.
Постановление КС РФ — правовой источник, отвечающий на многие проблемные вопросы современной теории и практики третейского разбирательства, — настоящая победа здравого смысла, подчеркивающая необходимость реализации проарбитражного подхода в современном демократическом обществе! С другой стороны, это своего рода карт–бланш третейскому сообществу страны, поскольку еще не решены проблемы злоупотреблений правом на создание третейского суда и третейское разбирательство, что фактически лежало в подоплеке обращения ВАС РФ с запросом и что должно, на наш взгляд, послужить поводом для своевременной частичной корректировки действующего
законодательства о третейских судах, в том числе связанного с введением элементов саморегулирования в третейском сообществе России и представлением в законодательстве более четких критериев арбитрабильности.
Публикуемый проект изменений к Закону РФ «О международном коммерческом арбитраже» отражает существующий на сегодня не очень высокий уровень доверия государства к третейским судам страны, поскольку вариант изменений к Типовому закону ЮНСИТРАЛ содержал намного более обширные возможности для развития международного коммерческого арбитража в России, связанные с расширением границ действительности арбитражного соглашения, а также касающиеся вопроса приведения в исполнение обеспечительных мер в отношении третейского разбирательства. Будем надеяться, что принятое Постановление КС РФ создало более благоприятный климат и для этой актуальной законодательной инициативы.
К сожалению, практику государственных судов продолжает «лихорадить» с определением правовой природы третейского разбирательства. Ориентация на гражданско–правовую природу третейского разбирательства позволила государственным арбитражным судам московского региона прийти к выводу о возможности взыскания неосновательного обогащения с третейского суда... Анализ правоприменительной ситуации содержится в комментарии О. Ю. Скворцова к публикуемым судебным актам по этому делу.
Тематика примирительных процедур (медиации), в том числе специфика их применения в судебном порядке, раскрывается другими материалами юбилейного выпуска. Интересное исследование, отражающее разнообразные подходы к терминологии в области медиации представлено А. Д. Карпенко. О реальности формирования на сегодняшнем этапе развития в стране медиации как профессии рассуждает В. О. Аболонин. Преемственность в историческом развитии примирительных процедур отражена в статье Д. Л. Давыденко.
Приятно отметить, что в России начинает формироваться первая, после принятия закона о медиации, практика судебного посредничества. В лидерах три региона: Санкт–Петербург, Ростов–на–Дону и Екатеринбург. Происходит это за счет достигнутого уровня понимания и сотрудничества между государственными судьями (судами) и специалистами–медиаторами (центрами примирительных процедур) этих территорий. Представляем Вашему вниманию определение Арбитражного суда Ростовской области о прекращении производства по делу в связи заключением сторонами мирового соглашения, которое стало возможным благодаря обращению сторон к опытному медиатору (Ю. В. Ширяевой) и заключению ими соглашения об урегулировании спора (медиативного соглашения). Об эффективности сотрудничества и экспериментальной апробации примирительных процедур на участках мировых судей Санкт–Петербурга рассказывается в материале заместителя начальника Управления Судебного департамента Санкт–Петербурга А. С. Краснопевцева. Ключевые различия моделей внесудебной и судебной медиации рассматриваются в статье известных российских медиаторов Е. Н. Ивановой и О.И.Андреевой.
Не так давно в Воронеже состоялась крупная международная конференция, посвященная наиболее актуальным вопросам развития медиации России. Подробный анализ ее работы представлен О. А. Поротиковой и Д. Г. Фильченко. Особую значимость для дальнейшего развития в стране примирительных процедур, на наш взгляд, имеют публикуемые Рекомендации, разработанные на данном форуме, и представленные в настоящем выпуске «ТС».
Настоящим «кодексом медиации» можно считать законодательный декрет Итальянской Республики от 04.03.2010 г. № 28, поскольку им регулируется весь комплекс возможных отношений при обращении к медиации, как во внесудебном, так и судебном порядке. Этот документ мы печатаем в полном объеме.

Главный редактор
Г. В. СЕВАСТЬЯНОВ

на главную